[Lia Aaren Thomson]

Немного поздно уже, наверное, для этого поста, но не могу не написать ничего...
Вчера было прощание с Борисом Стругацким. Вечная память одному из любимых российских писателей.
Когда-то не любила фантастику так сильно, как сейчас, тем более российскую — это было пока я не прочитала как-то раз «Обитаемый остров».
Как бы глупо ни звучало, но, хоть мне и не особо много лет тогда было (хотя как будто сейчас «особо много»), у меня даже мировоззрения поменялись после этого. При условии, конечно, что это можно называть мировоззрениями. И по-моему, в те же времена и мнение о политической ситуации в этой стране сложилось иное, чем, осторожно выражаясь, у патриотичного общества. Вот оно, как сейчас помню, именно с тех пор и оставалось постоянным.
Ну а когда я прочитала «Жук в муравейнике» сразу после этого, казалось, что лучше этой книги уже ничего придумать нельзя...
Не уверена, встречу ли когда-нибудь российскую фантастику лучше, чем братьев Стругацких. После их романов меня так заинтесовали антиутопии как жанр, хоть это, может, и странно (когда антиутопия — один из самых любимых жанров).

Фантастических романов лучше, чем у этих писателей, не читала.



(Пара цитат и отрывков)

«Одна молодая глупая жизнь за ржавое железо, и одна старая глупая жизнь за жалкую надежду хоть несколько дней побыть как люди, и одна расстрелянная любовь — даже не за железо и даже не за надежду».

— Чем занимались во время войны?
— Воевал.
— Где? Кем?
— На юго-западе. Сначала начальником полевого госпиталя, затем командиром пехотной роты.
— Ранения? Ордена?
— Все было.
— Почему решили заняться антигосударственной деятельностью?
— Потому что в истории мира не было более отвратительного государства, — сказал Кетшеф. — Потому что любил свою жену и своего ребенка. Потому что вы убили моих друзей и растлили мой народ. Потому что всегда ненавидел вас. Достаточно?

и длинный отрывок

— Нетерпение потревоженной совести! — провозгласил Колдун. — Ваша совесть избалована постоянным вниманием, она принимается стенать при малейшем неудобстве, и разум ваш почтительно склоняется перед нею, вместо того, чтобы прикрикнуть на неё и поставить её на место. Ваша совесть возмущена существующим порядком вещей, и ваш разум послушно и поспешно ищет пути изменить этот порядок. Но у порядка есть свои законы. Эти законы возникают из стремлений огромных человеческих масс, и меняться они могут тоже только с изменением этих стремлений… Итак, с одной стороны — стремления огромных человеческих масс, с другой стороны — ваша совесть, воплощение ваших стремлений. Ваша совесть подвигает вас на изменение существующего порядка, то есть на изменение стремлений миллионных человеческих масс по образу и подобию ваших стремлений. Это смешно и антиисторично. Ваш отуманенный и оглушённый совестью разум утратил способность отличать реальное благо масс от воображаемого, — это уже не разум. Разум нужно держать в чистоте. Не хотите, не можете — что ж, тем хуже для вас. И не только для вас. Вы скажете, что в том мире, откуда вы пришли, люди не могут жить с нечистой совестью. Что ж, перестаньте жить. Это тоже неплохой выход — и для вас, и для других.
(…)
— Не могу с вами согласиться, — холодно сказал Максим. — Совесть своей болью ставит задачи, разум — выполняет. Совесть задаёт идеалы, разум ищет к ним дороги. Это и есть функция разума — искать дороги. Без совести разум работает только на себя, а значит — в холостую. Что же касается противоречий моих стремлений со стремлениями масс… Существует определённый идеал: человек должен быть свободен духовно и физически. В этом мире массы ещё не сознают этого идеала, и дорога к нему тяжёлая. Но когда-то нужно начинать. Именно люди с обострённой совестью и должны будоражить массы, не давать им заснуть в скотском состоянии, поднимать их на борьбу с угнетением. Даже если массы не чувствуют этого угнетения.
— Верно, — с неожиданной лёгкостью согласился Колдун. — Совесть действительно задаёт идеалы. Но идеалы потому и называются идеалами, что находятся в разительном несоответствии с действительностью. И поэтому, когда за работу принимается разум, холодный, спокойный разум, он начинает искать средства достижения идеалов, и оказывается, что средства эти не лезут в рамки идеалов, и рамки нужно расширить, а совесть слегка подрастянуть, подправить, приспособить… Я ведь только это и хочу сказать, только это вам и повторяю: не следует нянчиться со своей совестью, надо почаще подставлять её пыльному сквознячку новой действительности и не бояться появления на ней пятнышек и грубой корочки… Впрочем, вы и сами это понимаете. Вы просто ещё не научились называть вещи своими именами. Но вы и этому научитесь. Вот ваша совесть провозгласила задачу: свергнуть тиранию этих Неизвестных Отцов. Разум прикинул, что к чему, и подал совет: поскольку изнутри тиранию взорвать невозможно, ударим по ней снаружи, бросим на неё варваров… пусть лесовики будут растоптаны, пусть русло Голубой Змеи запрудится трупами, пусть начнётся большая война, которая, может быть приведёт к свержению тиранов, — все для благородного идеала. Ну что же, сказала совесть, поморщившись, придётся мне слегка огрубеть ради великого дела…
— Массаракш… — прошипел Максим, красный и злой, каким Гай не видел его никогда. — Да, массаракш! Да! Все именно так, как вы говорите! А что ещё остаётся делать? За Голубой Змеей сорок миллионов человек превращены в ходячие деревяшки. Сорок миллионов рабов…
— Правильно, правильно, — сказал Колдун. — Другое дело, что сам по себе план неудачен: варвары разобьются о башни и откатятся, а бедные наши разведчики, в общем, ни на что серьёзное не способны. Но в рамках того же плана вы могли бы связаться, например, с Островной Империей… Речь не об этом. Боюсь, вы вообще опоздали, Мак. Вам бы прибыть сюда лет пятьдесят назад, когда ещё не было башен, когда ещё не было войны, когда была ещё надежда передать свои идеалы миллионам… А сейчас этой надежды нет, сейчас наступил эпоха башен… разве что вы перетаскаете все эти миллионы сюда по одному, как вы утащили этого мальчика с автоматом… Вы только не подумайте, что я вас отговариваю. Я хорошо вижу: вы — сила, Максим. И ваше появление здесь само по себе означает неизбежное крушение равновесия на поверхности нашего маленького шара. Действуйте. Только пусть ваша совесть не мешает вам ясно мыслить, а ваш разум пусть не стесняется, когда нужно, отстранить совесть… И ещё советую вам помнить: не знаю, как в вашем мире, а в нашем — никакая сила не остаётся долго без хозяина. Всегда находится кто-нибудь, кто старается приручить её и подчинить себе — незаметно или под благовидным предлогом… Вот и всё, что я хотел сказать.

Обитаемый Остров.